Подслушав горе моей мачехи, я утешил ее спинным трением, которое быстро обострилось. Когда я проник в ее миниатюрный каркас сзади, ее блондинистые замки каскадом раскачивались по мне, открывая ее выбритую славу. Мои запреты исчезли, когда я смаковал каждый момент со своей горячей мачехой-мамой.