Моя мачеха всегда была строгой, но на кухне, она отдавалась моим прикосновениям. Её зрелое тело жаждало нашего запретного удовольствия. Я исследовал её изгибы, наше табуированное желание зажигалось. Она стала покорной, жаждущей нашей незаконной встречи. Кухня стала нашей тайной, грешной игровой площадкой.